Rtvi кому принадлежит. Невидимая рука телерынка. Кто купил канал RTVi? Постановления Верховного суда

(13° в.д.)

К:Телеканалы, запущенные в 1997 году

RTVi («Ар-ти-ви-ай», расшифровывается как «Русское международное телевидение»), до 2002 года - «НТВ-Интернешнл» , - международный русскоязычный телеканал, осуществляющий вещание на территории ряда государств СНГ (России , Украины , Казахстана и Молдавии), Грузии , стран Балтии , Германии , Израиля , Великобритании , Испании , США , Канады , Австралии и других стран, преемник старого «НТВ » и «ТВ-6 ». Общая аудитория телеканала RTVi составляет около 25 млн человек [ ] . В России программы RTVi доступны посредством спутникового вещания и в некоторых кабельных телевизионных сетях.

История

С мая 2013 года из эфира были убраны все программы, производимые совместно с радиостанцией «Эхо Москвы», кроме программы «Особое мнение». Освободившееся эфирное время RTVi заменил собственным контентом .

Программы RTVi

  • Американский ликбез
  • В Нью-Йорке с Виктором Топаллером
  • Германия за неделю
  • Израиль за неделю
  • Особое мнение
  • Русский акцент
  • Сейчас в мире
  • Тайм-код с Владимиром Ленским

Отделение RTVi в Израиле

В начале 2002 года уже действовала израильская редакция канала RTV International, команда которой в те дни ещё не имела богатого телевизионного опыта . Главным продюсером и главным режиссёром редакции была Татьяна Кисилевская. Вскоре перед редакцией канала RTVi была поставлена задача: в срочном порядке обеспечить смену «НТВ-Интернэшнл». С начала ноября 2002 года вещание канала шло под новым именем . Основным конкурентом RTVi стал целевой канал «Израиль плюс » (9-й канал), начавший своё вещание чуть позже в том же месяце .

С 1 апреля 2013 года «Медиа-Мост» была заменена компанией «Ананей тикшорет», которая представляет RTVi в Израиле и готовит новостные передачи. Место Джагинова, Гранкина и других журналистов, до этого переживших несколько волн увольнений и сокращений, заняли новые сотрудники .

Ограничения регуляторного органа

В соответствии с положениями Закона о связи (Безек и вещание) Совет по спутниковому и кабельному телевидению , выполняющий функции регулятора, издал правила с целью ограничить рекламу, которая транслировалась многоканальным телевидением и предназначалась для аудитории в Израиле. Когда Совет попытался ужесточить меры для сокращения объёма рекламы, транслируемой RTVi, генеральный директор компании «Медиа Мост» предупредил, что такой шаг «может привести к полному прекращению вещания на Израиль из-за отсутствия экономической рентабельности» . Канал «Израиль плюс», со своей стороны, утверждал, что продолжение трансляции рекламы другими русскоязычными каналами уменьшает его шансы на выживание.

Юридический советник RTVi, профессор Давид Либаи высказал мнение, что принятие требований канала «Израиль плюс» приведёт к «монополии на общественное мнение миллиона русскоязычных граждан Израиля» .

Постановления Верховного суда

В 2003 году израильская компания «Медиа-Мост» обратилась в Верховный суд с просьбой отменить ограничения Совета на рекламу, так как они противоречат Основному закону о свободе деятельности. В свою очередь компания, владеющая телеканалом «Израиль плюс», подала иск в Верховный суд с просьбой наложить полный запрет на трансляцию рекламы каналами RTVi и ОРТ . В октябре 2004 года судья Эстер Хают отклонила иск компании «Медиа-Мост». В мае 2006 года судья Мирьям Наор приняла требование запретить каналу RTVi транслировать израильскую рекламу .

В своём решении суд руководствовался тем, что согласно закону реклама служит источником финансирования коммерческих каналов, контролируемых Вторым управлением телерадиовещания . Телеканал «Израиль плюс» получил разрешение на вещание для целевой (русскоговорящей) аудитории и ему в виде исключения разрешили транслировать рекламу. Разрешение на рекламу было предоставлено с целью помочь новому целевому телеканалу, взявшему на себя оговоренные законом обязательства. Относительно рекламы на RTVi суд постановил, что Совет превысил свои полномочия, разрешив этому каналу использовать какую-либо часть рекламного рынка в Израиле.

Критики решения БАГАЦа утверждали, что он практически оставил русскоязычной аудитории только один телеканал, и эта ситуация напоминает печальное прошлое страны, когда в ней вещало только государственное телевидение .

Сокращение деятельности RTVi в Израиле

Сразу же после постановления Высшего Суда Справедливости начались увольнения работников израильского отделения RTVi. В ходе 2006 года были уволены все 10 работников отдела маркетинга, включая начальницу отдела .

В конце 2008 года была объявлено о закрытии программы «Один на один» и увольнении её ведущей Аси Истошиной. В марте 2009 года канал расстался с главным продюсером и режиссёром Татьяной Кисилевской. В мае 2009 года владелец канала Владимир Гусинский решил прекратить финансирование израильского отделения RTVi из собственного кармана и в значительной мере сократил деятельность отделения. Увольнительные письма получили 20 работников канала, среди которых были редакторы, журналисты, телеоператоры, звукорежиссёры. Были закрыты передачи «Сейчас в Израиле», «Нота Бене», «Точки над I». Канал продолжил спутниковое и кабельное вещание, однако из передач израильского производства предполагалось оставить только еженедельную передачу - «Израиль за неделю» Михаила Джагинова . Эта передача включает репортажи, подготовленные съёмочной группой Сергея Гранкина .

Реакция СМИ и общества на судьбу канала

Участь телезрителей канала RTVi в Израиле напоминает участь радиослушателей «Седьмого канала », который был закрыт после отмены Верховным судом закона, принятого Кнессетом. В случае RTVi Верховный суд отменил подзаконный акт, изданный Советом по спутниковому и кабельному телевидению. Израильское отделение RTVi пока не закрыто полностью, однако его аудитория лишилась почти всех передач местного производства, включая ежедневную передачу новостей. Ивритоязычные СМИ не сочли закрытие редакции RTVi достойным внимания, и это событие прошло почти незаметным для израильского общества . «Уволенные сотрудники телеканала не устраивали демонстраций, никто из министров не заявлял, что закрытие телеканала наносит ущерб плюрализму, демократии и принципу свободной конкуренции» .

Перспективы на возрождение канала в будущем

В августе 2010 года министр связи Израиля Моше Кахлон сообщил, что всем телеканалам, вещающим на русском языке, будет разрешено транслировать израильскую рекламу . Гендиректор RTVi приветствовал это заявление министра и высказал мнение, что каждый канал должен получить часть рекламного «пирога» в зависимости от своего рейтинга. Он также выразил уверенность, что при таком подходе «опыт RTVi по работе в Израиле и в других странах позволит компании быстро восстановить утраченные позиции» .

Законодатель позволил министру связи после того, как тот посоветовался с Советом и получил согласие правительства и комиссии Кнессета по экономике , разрешить каналу транслировать рекламу , однако RTVi до марта 2012 года такого разрешения не получил.

Напишите отзыв о статье "RTVi"

Примечания

Ссылки

НТВ-Интернешнл

Видео

Отрывок, характеризующий RTVi

Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.

Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.

В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».

В четверг международный русскоязычный телеканал RTVi, основной офис которого находится в США, начал переход на новую сетку, чтобы к маю провести полный перезапуск. Учитывая новый бюджет (сообщается, что инвестиции составят $60 млн на три года), телеканал сможет не только охватить русскоязычную аудиторию за рубежом, но и побороться за российский рынок (по данным The Insider, к перезапуску у канала может появиться полноценная большая студия в Москве). С госканалами конкурировать RTVi все равно не сможет, но вот стать альтернативой «Дождю» и также перезапускающемуся РБК-ТВ – вполне. Однако новые владельцы телеканала до сих пор держатся в секрете. The Insider пообщался с участниками рынка и выяснил, кто может стоять за новым проектом.

Первой свою гипотезу о новых инвесторах RTVi высказало издание Meduza, сообщив со ссылкой на «источник в российском правительстве», что денег на покупку канала дал «Ростех» Сергея Чемезова. Это, впрочем, тут же опроверг и сам Сергей Чемезов, и источники телеканала. Да и не очень понятно, зачем госкорпорации финансировать телеканал либерального толка (руководить будет Алексей Пивоваров, среди новых сотрудников — Тихон Дзядко, Илья Клишин, Роман Федосеев, Екатерина Котрикадзе и другие не самые лояльные Кремлю журналисты).

Однако The Insider стали известны более правдоподобные версии об инвесторах, и этих версии две.

Первая версия — Александр Роднянский

Свою карьеру медиаменеджера Роднянский начал в Украине, где он на базе ранее государственного первого канала создал в 1995 году первый независимый украиноязычный телеканал «1+1» и уже в 1997 году продал 30% акций канала за $22 млн компании Central European Media Enterprises (CME). В 2008 году он продал оставшиеся акции американской компании CME уже за $220 млн. В 2002 году Роднянский переехал в Москву, возглавив телеканал СТС, а с 2004 года — весь телевизионный холдинг «СТС Медиа». На момент ухода Роднянского из СТС в 2009 году рыночная капитализация составляла уже $4 млрд.

Затем с 2010 по 2011 год Роднянский - помогал «Национальной Медиа Группе» перезапускать РЕН и «Пятый канал». Начиная с 2011 года Александр Роднянский полностью сосредоточился на продюсировании кино- и теле контента.

Именно НМГ источники The Insider считают реальным инвестором RTVi. Купить канал напрямую Юрий Ковальчук не может из-за санкций, а Роднянский особенно удобный посредник, ведь он хорошо знаком с основателем канала – Владимиром Гусинским — и сотрудничал с ним в Украине в производстве сериалов.

Репутация журналистского коллектива может позволить каналу попасть в национальные пакеты телевещания в западных странах (что гораздо сложнее таким каналам с сомнительной репутацией, как RT). Для Ковальчука это было бы большим успехом. А для Роднянского это шанс после не самых удачных кинопроектов вернуться на телевидение в высшую лигу.

У этой версии, впрочем, есть свой минус – подконтрольные НМГ каналы цензурируют свой контент, и сложно себе представить, что Ковальчук готов сделать для RTVi исключение. Между тем, новый коллектив телеканала явно не готов к тому, что собственник будет ограничивать их редакционную политику.

Вторая версия — Александр Левин

Медиамагнат Александр Левин - управляющий партнёр международного телевизионного холдинга «ТелеАльянс Медиа Холдинг». В 2012 году он приобрел главного конкурента RTVi — израильский русскоязычный 9 канал за 6,5 млн шекелей у Льва Леваева. Была поставлена цель привлечь молодую, более динамичную аудиторию, чутко реагирующую на рекламу. Цель достигнута лишь отчасти: средний возраст телезрителей несколько понизился, но общий рейтинг остается низким, и ушли те взрослые телезрители, которые потребляют интеллектуальную продукцию.

Покупка RTVi стала бы еще одной попыткой Левина расширить свое медиавлияние на русскоязычную аудиторию за рубежом. Кроме того, несмотря на все усилия нового менеджмента, аудитория 9 телеканала по-прежнему недовольна качеством новостного контента, предпочитая RTVi. Таким образом, инвестиции в RTVi позволят в перспективе и значительно усилить новостной блок основного медиаактива Левина в Израиле, либо вообще слить 9 канал и RTVi.

В пользу версии о причастности Левина к RTVi говорит его знакомство с Пивоваровым — с апреля 1999 по апрель 2001 года Левин работал главным продюсером телекомпании НТВ, где и познакомился с журналистом. Более того, по данным источников The Insider, Пивоварова недавно видели в офисе 9 канала в Иерусалиме.

Кто бы ни был новым инвестором, перезапуск RTVi грядущей весной должен стать большим событием для медиарынка. Команда опытных независимых журналистов во главе телеканала (пусть даже и не федерального) за год до президентских выборов может сильно повлиять на информационное пространство.

06:00 Город (12+)

07:00 Город (12+)

История разворачивается в вымышленном городке Струнёво на 101-ом километре от Москвы в Ярославской области. Город на первый взгляд тихий и спокойный, однако чем дальше прибывший из Москвы оперативник Родион Стоцкий расследует гибель школьного учителя, сгоревшего заживо в собственном доме, тем яснее становится то, что не всё так просто... Стоцкий выходит на след таинственного главаря по кличке "Папа", которого никто не видел. Единственный человек, которому полностью доверяет Стоцкий - это сотрудник милиции Тарас Зайцев, ведь "Папой" может оказаться кто угодно Режиссёр: Дмитрий Константинов, Юрий Трофимов

08:00 Час Speak (12+)

09:00 Мультфильмы (12+)

09:30 Особое мнение (12+)

11:00 Новости (12+)

11:30 Сквозной эфир (12+)

15:30 Древняя история Сибири (12+)

16:00 Редакция (Специальный выпуск) (12+)

16:30 Дилетант (12+)

17:30 Разговор с Лабковским (12+)

18:00 Город (12+)

История разворачивается в вымышленном городке Струнёво на 101-ом километре от Москвы в Ярославской области. Город на первый взгляд тихий и спокойный, однако чем дальше прибывший из Москвы оперативник Родион Стоцкий расследует гибель школьного учителя, сгоревшего заживо в собственном доме, тем яснее становится то, что не всё так просто... Стоцкий выходит на след таинственного главаря по кличке "Папа", которого никто не видел. Единственный человек, которому полностью доверяет Стоцкий - это сотрудник милиции Тарас Зайцев, ведь "Папой" может оказаться кто угодно Режиссёр: Дмитрий Константинов, Юрий Трофимов

19:00 Город (12+)

История разворачивается в вымышленном городке Струнёво на 101-ом километре от Москвы в Ярославской области. Город на первый взгляд тихий и спокойный, однако чем дальше прибывший из Москвы оперативник Родион Стоцкий расследует гибель школьного учителя, сгоревшего заживо в собственном доме, тем яснее становится то, что не всё так просто... Стоцкий выходит на след таинственного главаря по кличке "Папа", которого никто не видел. Единственный человек, которому полностью доверяет Стоцкий - это сотрудник милиции Тарас Зайцев, ведь "Папой" может оказаться кто угодно Режиссёр: Дмитрий Константинов, Юрий Трофимов